Главная » 2011 » Ноябрь » 3 » Клад генерала Вебеля
10:18 Клад генерала Вебеля |
| На протяжении многих лет мне приходилось расследовать десятки, если не сотни увлекательнейших историй о поисках сокровищ. Сведения о них я получаю в основном от многочисленных корреспондентов. Но некоторые исторические загадки широко освещаются и в массовой печати. Об одной из них я и хочу рассказать. Но прежде хочу поблагодарить писателя В. Г. Иванова-Смоленского из Беларуси, опубликовавшего материал об этой истории в своей книге «Записки кладоискателя» (издательство «Евразия», 2006), и, чтобы ввести читателей в курс дела, приведу несколько цитат из материалов писателя. «Начальнику 4 отдела ГУГБ НКВД БССР старшему майору госбезопасности, 24.07.1940 № 2д/с011 Вейнштоку Л.М. Настоящим доношу, что в результате операции, проведённой начальником Мядельского уездного отдела НКВД Западной Украины и Белоруссии сержантом госбезопасности Баштаковым Г.Д., в лесу в районе д. Мокрицы Мядельского уезда по подозрению в шпионаже 6.07.1940 задержаны двое неизвестных. Неизвестные были вооружены ножами самодельного производства, топорами, при себе имели лопаты и запас продуктов на несколько дней. Из изъятых у них справок следует, что они являются жителями д. Щур Мозырьского уезда. Их данные: Буевич Иосиф Леонович, 1892, уроженец д. Забелье, Мозырьского уезда, Гомельской губернии, белорус, кустарь. Буевич Антон Иосифович, 1922, уроженец д. Щур, Мозырьского уезда, Гомельской губернии, белорус, рабочий лесопилки. Начальником УНКВД по Гомельской губернии майором госбезопасности Шлевисом Г.О. письменно по нашему запросу личности задержанных подтверждены. В настоящее время проводится следствие для установления фактов шпионажа задержанными в пользу Германии и Польши. В связи с этим, прошу выслать при наличии характеризующие материалы на задержанных. Зам. нач. УНКВД по Вилейской области лейтенант госбезопасности К.Т. Маланичев». Выписка из протокола допроса Буевича И.Л. от 9.09.1940 года: «На предыдущих допросах я говорил неправду в силу своей трусости и корыстности. Сейчас я расскажу о своей преступной деятельности без утайки, что прошу учесть при приговоре. В 1916 году, точных дат я не помню, я служил в комендантском взводе 34го стрелкового корпуса… Командиром корпуса был генералВебель. Мы дислоцировались в районе озера Нарочь, на югозападном берегу. В марте корпус пошёл в наступление и прорвал оборону немцев. Мы находились при штабе корпуса и двигались вслед за наступающей армией. Наступала ночь. Мы остановились возле брошенного немцами блиндажа… Командир взвода прапорщик Кондратенко сказал, что поедет узнавать, где остановится штаб, взял с собой повозку и двух солдат, а нам велел ждать здесь. С нами была вторая повозка с конём и охраняемым имуществом. Они уехали, а мы выставили караул у повозки, а сами зашли в блиндаж. В блиндаже было много разных запасов, коечто мы поделили. Потом нашли немецкую водку и стали её пить. Она была сладкая, ктото сказал, что это ликёр. Мы закусывали немецкими консервами и курили немецкие сигареты. Потом договорились о дежурстве. Ктото остался за столом, ктото лёг спать. Я лёг спать. Проснулся утром от орудийных взрывов. Мы выбежали и стали смотреть, что происходит. Оказывается, наступали немцы. Мы находились на какихто продолговатых холмах. Внизу по направлению к озеру Нарочь темнела полоса леса, а за ней по дороге недалеко от берега двигались немецкие части. Более того, команды на немецком языке слышались из деревни за нами, где был раньше штаб нашего корпуса. Мы поняли, что попали в окружение. Спустились в лощину между холмами, где немцы не могли нас видеть и стали решать, что делать. У Кондратенко заместителя не было, вместо него всегда оставался пожилой унтер, фамилии не помню. Всего нас осталось восемь человек. Следует сказать, что, как комендантский взвод, мы охраняли корпусную казну, знамёна и штабные документы. Кроме того, нами охранялся походный сундук командира корпуса, в котором были какието его личные вещи, в том числе коллекция огнестрельного и холодного оружия. Сам я содержимого сундука не видел, но говорили, что там есть старинные пистолеты, кинжалы и сабли. Самым большим и тяжёлым был ящик с казной. В нём хранились золотые монеты 5, 10 и 15рублёвого достоинства и пачки бумажных ассигнаций. Офицерам платили жалованье, его третью часть золотыми монетами, остальное ассигнациями. В ящике также находились боевые награды, которыми награждались солдаты и офицеры. Монеты и награды я иногда видел сам, когда стоял на посту у знамени. Этот опечатанный ящик, закрытый на два замка, открывали по 3 – 4 раза в месяц, доставали деньги и награды, и он постоянно пополнялся. Весил он не менее пяти или шести пудов, его с трудом поднимали два человека, а на повозку грузили вообще вчетвером. В штабном ящике находились различные карты, документы, приказы, инструкции, и он весил пуда два. Генеральский сундук был меньше этих ящиков, но тоже был тяжёлым – под четыре пуда. Знамён было шесть, и все они хранились в брезентовых футлярах. Мы решили закопать ящики и знамёна, а ночью пробираться к своим. Из оружия у нас были карабины со штыками, а также две сабли, которые мы надевали поочередно, когда стояли на посту. Командовал пожилой унтер. Невдалеке у подножия холма была глубокая свежая воронка от тяжёлого снаряда. Мы спустились в неё, лопатами выровняли дно, сделали его прямоугольным, подогнали повозку и положили ящики на дно воронки. Внизу ящик с казной, на нём положили вместе, то есть рядом, штабной ящик и сундук генерала. На самый верх положили знамёна и две сабли, поскольку бежать с ними было неудобно. Ящики и сундук были опечатаны. Почва сплошь кругом была песчаная. Мы забросали воронку песком и до вечера решили спрятаться в глубокой лощине возле леса, хотя кругом были немецкие блиндажи, но мы боялись, что немцы в них вернутся. Повозку с конём загнали в лес. Когда стемнело, но ещё не совсем, мы лесом начали пробираться в сторону своих. Слева была дорога и озеро Нарочь, справа деревня с немцами. И вот, когда мы уже миновали деревню и выходили из леса, раздались возгласы на немецком языке, нас обнаружили. Мы бросились бежать вперёд, началась стрельба, сначала ружейная, потом пулемётная, причём стреляли и со стороны русских. Пули прямо срезали некоторые деревья. Все наши попадали на землю, ктото кричал от боли. Я тоже упал и лежал минут двадцать. Стрельба утихла, но никто из наших не шевелился, возможно, все были убиты. Затем подползли два немецких солдата, стали забирать у наших документы. Я не смог притвориться убитым, и они жестами приказали мне ползти, а сами ползли следом. Так я попал в плен. В плену я находился почти год в лагере недалеко от местечка Дятлово, судя по остаткам,там был раньше конный завод. Весной 1917 года мы втроём бежали из плена. Я вернулся на родину и там женился, построил дом в деревне Щур, в 1922 году у нас родился сын Антон, который задержан вместе со мной. В революции я не участвовал. В Красной Армии не служил. Занимался кустарным промыслом, плёл корзины, лукошки и т.п. Я категорически отрицаю принадлежность к немецкой и польской разведке. Меня никто не вербовал, я не являюсь ни германским, ни польским агентом. Мы с сыном искали не тайники, а закопанные в 1916 году ящики. Мной прочитано, записано верно. Буевич». Выписка из протокола допроса Буевича И.Л. от 18.09.1940 года, которая была сделана после длительных и, по всей видимости, безуспешных поисков с привлечением военнослужащих из сапёрной части: «Хочу уточнить, что не знаю, остался ли кто в живых из комендантского взвода, никогда о них не слышал. В плену у немцев, когда меня допрашивали, я ничего не говорил о закопанных ящиках. Дополняю, что и ящики, и генеральский сундук были сделаны из какихто твёрдых пород дерева и имели встроенные замки. Ящики, кроме того, были по рёбрам обиты металлическими полосами. Поскольку они были окрашены в тёмнозёленый цвет, о цвете металла я сказать ничего не могу. Вопрос: почему вы вернулись сюда только через двадцать пять лет? Ответ: потому что раньше здесь были немцы, несколько лет, затем это была территория панской Польши. Лишь осенью 1939 года здесь установилась советская власть. Зимой и ранней весной землю не покопаешь. Поэтому по различным причинам мы с сыном смогли приехать сюда лишь 28 июня 1940 года. О том, что мы будем искать, я сыну не говорил, сказал только, что можем разбогатеть. Но мы ничего не нашли. Я не смог узнать место. Деревня эта сгорела, наверно, ещё во время той войны. Местность сильно изменилась… Вопрос: опишите запомнившиеся вам ориентиры местности. Ответ: вопервых, местность была совершенно безлесной, лишь коегде росли кустарники. Немецкий блиндаж, в который мы зашли, был вкопан прямо в склон большого холма... Других запоминающихся примет не помню. Вопрос: на какой глубине закопаны ящики? Ответ: на глубине около двух метров, даже меньше, поскольку со дна воронки можно было увидеть сапоги товарищей. Нет, подругому. Ящик с казной был высотой сантиметров пятьдесятшестьдесят. На него поставили штабной – такой же высоты и рядом сундук генерала, тот был сантиметров на десять выше, но размерами меньше. Сверху сантиметров на десять лежали чехлы со знамёнами и сабли. И на них слой песка штыка лопаты на полторадва глубиной, т.е. сантиметров сорок. Почва была исключительно песчаная, с мелкими камушками. Коегде росла трава и кусты. Прочитано. Записано правильно. Прилагаю собственноручно нарисованную схему, где закопаны ящики. Буевич». Вскоре после этого разговора «дело о шпионаже в нарочанских лесах» было завершено. Результат разбирательства был вполне предсказуем. Выписка из приговора особого совещания УНКВД Вилейской области от 23.10.1940 года: «Буевича И.Л. признать виновным в участии в контрреволюционном восстании и в шпионской деятельности в пользу Германии и Польши и на основании статей 582 и 586 приговорить к высшей мере наказания... Буевича А.И. признать виновным в шпионской деятельности в пользу Германии и Польши и на основании статьи 586 приговорить к 10 годам заключения в ИТЛ...» Как к нему попали копии этих документов, ИвановСмоленский не раскрывает. Но даже на первый взгляд их содержание говорило о подлинности содержащихся в них сведений. В уголовном деле больше не было документов, указывающих на результаты поиска закопанных ящиков. Логично было предположить, что их не нашли. На это указывало, вопервых, отсутствие в приговоре упоминания о судьбе сокровищ. Далее вспомним время возможных поисков. Конец сентября – начало октября 1940 года. Потом ноябрь, земля уже мёрзлая. Зимой и ранней весной 1941 года копать нельзя по тем же причинам. А с 24 июня 1941 года в этих местах снова обосновалась немецкая армия. В те времена «органы» легко шили подозреваемым шпионаж в пользу Бразилии или Уругвая. Ежовцы легко сажали даже военную элиту Красной Армии. А здесь был какойто кустарьединоличник, выдумывающий невесть что. Поэтому и не утруждали себя товарищи сбором доказательств, подтверждающих сказанное Буевичем. А ведь главным доказательством были именно ящики с имуществом 34го корпуса. Возникает другой вопрос: а всю ли правду солдат говорил в части местоположенияклада генерала Вебеля? Он мог неумышленно направить поиск в другое место – скоротечность и экстремальность событий того дня, прошли многие годы, видоизменилась местность, потеряна память и тому подобное сами по себе могли дать ошибку в поисках. А мог, конечно, и умышленно приврать, надеясь когданибудь возобновить поиски. Вскоре выяснилось, что такое наступление русской армии действительно было. Удалось отыскать статью в томе 3 «Всемирной истории войн» (авторы Р. Э. Дюпюи и Т. Н. Дюпюи): 18 марта 1916 г. СРАЖЕНИЕ У ОЗЕРА НАРОЧЬ. Нарочанская операция началась 18 марта 1916 года. Главный удар наносила 2я русская армия под командованием генерала от инфантерии Александра Францевича Рагозы. Армия была разделена на три группы. Центр состоял из 4го Сибирского армейского корпуса (генерал Сирелиус) и, внимание, 34го армейского корпуса (генерал от инфантерии Ф. М. Вебель). Итак, интересующая нас центральная группировка наносила удар как раз между озёрами Свирь и Нарочь. Штаб 34го армейского корпуса дислоцировался в деревне Проньки, а сама деревня находится в полутора километрах от деревни Мокрицы, где в лесу были задержаны отец и сын Буевичи. Дальше военные действия развивались следующим образом. Русские войска преодолели две линии немецкой обороны и продвинулись на 10 – 12 километров до местечка Кобыльник (ныне Нарочь). Потом немцам удалось отбросить наши войска даже за первоначальную линию фронта. Все предоставленные старшим Буевичем сведения подтвердились. Когда писатель понял, что клад генерала Вебеля может до сей поры лежать гдето в районе озера Нарочь, он, естественно, вознамерился его отыскать. Три года подряд он вместе с несколькими знакомыми регулярно выезжал на места давних боёв. Результаты поиска проявились с первого дня. Большие и маленькие ржавые снарядные осколки, груды картечи, полные и пустые винтовочные обоймы, патронные гильзы, что называется, в ассортименте, крышки от консервных банок и прочее в том же духе. Вскоре из земли были извлечены многие пуды картечи, гильз, пуговиц, серебряных монет, обломков оружия, портсигаров, ножей, шомполов и прочего совершенно неидентифицируемого лома... Единственное, что никак не хотело попадаться в достаточночастые зубья «поисковой гребёнки», так это пресловутые сундуки 34го корпуса. Малопомалу энтузиазм поисковой команды угас, и активные розыски были свёрнуты. Хотя все участники поисков твёрдо уверены, что клад существовал в реальности и до сих пор не выкопан. А ещё через какоето время сведения об этой загадочной истории попали ко мне. И чтобы понять, почему сорвалась, казалось бы, отлично подготовленная кладоискательская кампания, я должен был сделать три предварительных шага: изучить все попавшие в мои руки документы; разыскать топографическую карту, предшествующую по времени выпуска описываемому историческому периоду; и, наконец, сам съездить на место и выяснить, где именно прокололась предыдущая поисковая бригада. Первые два пункта были осуществлены легко и быстро. Разобраны, что называется, по косточкам показания бедняги Буевича, проанализировано каждое его слово и выстроена линия поведения каждого действующего персонажа. Были найдены и карты 1904 года выпуска, на которых район боевых действий изображён в крупном формате. Вся словесная история наложена на картографию, что должно было устранить последние сомнения в искренности бывшего солдата комендантского взвода. Удивительное дело, но никаких существенных несоответствий мне выявить не удалось, что, несомненно, добавляло доверия к фактологии всего дела. Дело было за малым – приехать на берега озера Нарочь и на собственных ногах пройти весь тот путь, который в марте 1916го проделали наши солдаты. Выход в издательстве «Вече» моей книги «Тайна императорской канцелярии» дал необходимые для поездки средства. Денег я получил немного, но на три дня жизни в Беларуси их хватило. За это время мне нужно было не только изучить линию бывшей немецкой обороны, но и с помощью инструментальной разведки убедиться, что мои предшественники ничего не пропустили. Те из читателей, кто думает, что поиски сокровищ это необременительные и даже увеселительные приключения, глубоко ошибаются. Поверьте – это каторжная работа, крайне перенапрягающая не только тело, но и голову. Ведь вначале нужно отшагать десятки километров по плохо проходимой местности, по жаре и в крайне неудобном снаряжении, а потом до ночи анализироватьувиденное и сфотографированное. А анализировать было что. Первое, что бросалось в глаза, так это поистине циклопические по масштабам раскопки предыдущей команды. Создавалось впечатление, что по нарочанским лесам прошлась целая орда диких кабанов, перекопавших своими бивнями и пятачками тысячи и тысячи квадратных метров. Было понятно, что предшественники не оставили мне ни единого шанса. Впрочем, отчаиваться я не собирался, ведь результат их работы всё же отрицательный. От меня требовалось лишь реконструировать весь путь повозки с сокровищами, и, только сделав это, я мог отыскать причину того, что клад генерала Вебеля до сих пор не найден. В идеале мне нужно было отыскать либо сами сундуки, либо… яму, оставленную более удачливыми предшественниками. Учитывая тот факт, что на обследование нескольких сотен гектаров буйно заросшего лесом пространства у меня было всего три дня, вы понимаете, как мне приходилось изворачиваться. В первый день я тщательно проверил целый ряд своих домашних идей и, только убедившись в их бесплодности, принялся разыскивать ту самую лощину, в которой весь световой день просидел солдат Буевич с товарищами. Читатель, надеюсь, понимает, что именно та лощина и служила своеобразным ключом ко всей истории! Ведь именно туда двинулась повозка от места последнего упокоения ящиков с ценностями. Тайное место, в котором наши солдаты укрывались от шныряющих вокруг немцев, я отыскал. Но что же дальше? Время таяло неумолимо, а требовалось ответить на ещё один не менее важный вопрос: куда потом они поехали? Иными словами, у какого холма они спрятали груз? Но как угадать, какой холм упоминался на допросе? Их, к несчастью, вокруг нас стояло множество. В трудах и заботах миновал третий день. Пора было собираться домой, и я в последний раз разложил на гостиничной тумбочке архивную карту. Провёл машинально пальцем по неоднократно пройденным лесным дорогам, и, вы не поверите, меня словно осенило. Все изложенные показания солдата Буевича вдруг сложились, как никогда не сходившийся пасьянс. Каждое слово его словно легло на истёртый и испещрённый пометками лист бумаги, и на нём словно золотым отсветом засияли те два холма, возле которых единственнои мог быть укрыт клад. Это было так очевидно, что я на радостях запрыгал на скрипучей койке. Эх, если бы у нас в запасе был ещё один день, мы могли бы успеть прочесать оставшиеся несколько сотен квадратных метров и решитьтаки загадку Первой мировой войны окончательно. Но этого единственного дня у нас как раз и не было. Кончились не только время, но также и деньги, и продукты питания, так что следующим утром наш автомобиль покатил к белорусскороссийской границе. Возможно, когданибудь я вернусь к тем песчаным, изрытым окопами холмам и закончу незавершённое дело. А возможно, это сделает ктото другой, кто, подобно мне, разрешит эту вовсе не тривиальную задачку. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |